— Послушайте, мои дорогие, может быть, на сей раз можно их простить? Ведь только благодаря им мы избавились от гры… соседки и, главное, от обыска! Мне кажется, можно простить.

Дедушка, как всегда, разделял мнение жены:

— Ну как вы не понимаете, что только благодаря им… благодаря вашим непослушным детям милиция смогла распутать очень запутанное дело?

— Даже два дела! — почти крикнула бабушка.

— Правильно, целых два. И только потому, что они без разрешения забрались на чердак. Кроме того, сынок, не ты ли говорил, что найденные ими редукторы спасли тебе жизнь?

— Сколько раз кричал! — подтвердила тётя Моника.

— Так что, на мой взгляд, — продолжал обстоятельный дедушка, — в этом деле можно усмотреть весьма смягчающие обстоятельства. Весьма!

— Но нельзя же этого так оставить! — все слабее протестовал пан Роман. — Ведь они же совершили такой проступок… это непедагогично…

— Постой! — перебила мужа пани Кристина, которой пришла в голову некая педагогическая уловка. — А ты откуда знаешь, что совершили?

— Да ты что? — изумился пан Роман. — А вот эта муфточка? — И он поднял её высоко вверх, чтобы всем было видно. — Я уже не говорю о том, что только что нам Рафал рассказал.

— Я?! — в свою очередь изумился Рафал. — Если я и говорил что-то, так это просто мои предположения…

— Вы хотите сказать, что мне следует притвориться, будто я ни о чем не догадываюсь? — сообразил пан Роман. Павлик с Яночкой, занятые калейдоскопом, вдруг обратили внимание на наступившую вокруг тишину. Оглядевшись, они увидели всех родных, стол пившихся в углу, которые о чем-то конспиративно шептались. Яночка ткнула брата в бок.

— Гляди! Что-то они обнаружили, — встревоженно сказала она.

— О! От толчка все голубое получилось! — отозвался брат. — Как ты сказала? Обнаружили? Что они такое обнаружили?

— Не знаю. Пойдём посмотрим! И оба на цыпочках подкрались к горстке родных. Как раз в этот момент их отец потрясал муфточкой и возмущённо шипел:

— С ума сошли! Выбросить! Как можно такие ценности выбрасывать?

— Тогда спрячь, чтобы они не увидели, — посоветовала тётя Моника.

Пани Кристина приняла решение:

— Поговорим с ними по душам. Дело непростое, надо подойти к нему осторожно. По-педагогически.

— И обязательно учесть все аспекты, — напомнил дедушка. — Принять во внимание как мотивы поведения детей, так и конечный результат их… м… инициативы.

Не проронив ни слова, дети благоразумно, опять на цыпочках, никем не замеченные вернулись к окну.

— Ну, влипли! — сокрушался Павлик, донельзя взволнованный.

— А я говорила, говорила тебе! — приняла пилить его сестра. — Говорила же — как следует все обыщи, чтобы этих проклятых муфточек больше тут не валялось! — Так я же хорошо искал! Все осмотрел — оправдывался брат. — Может, предки их по всему чердаку разбросали, а я за них отдувайся!

— А теперь из-за дурацкой муфточки они нас вычислили, — расстраивалась Яночка. И оба насторожённо поглядывали в сторону родственников, не зная, что же им теперь делать — Так что, может, не ждать? Смываемся из дому? — спрашивал Павлик.

Девочка проявила рассудительность:

— Погоди, с этим не станем торопиться, может как-нибудь обойдётся. Вот только бы Хабра они не тронули…

— За него я спокоен, — возразил брат. — Ведь у него теперь такие заслуги! И его вся семья обожает. Не как нас…

Раз её любимцу не угрожает опасность, значит, остальное уже не так страшно. И Яночка почти спокойно ответила:

— Ладно, в таком случае сами ничего предпринимать не станем, посмотрим, какой оборот примет дело…

20

Опавшие листья весело золотились в косых лучах заходящего солнца, покрывая праздничной позолотой оконные стекла. Лишённые листьев голые кусты чернели за оградой сада. Павлик с Яночкой возвращались домой не торопясь. Мальчик гнал перед собой по тротуару камешек, девочка трещала палкой по прутьям ограждения. Брат с сестрой возвращались с грандиозного торжества, устроенного в их честь в милиции и за вершенного вручением наград. Несмотря на бодрящую свежесть поздней осени, оба закатали рукав курток, чтобы во всей красе предстали новеньки собственноручно надетые на их запястья комендантом милиции. Превосходные, восхитительные, настоящие, совершенно взрослые часы! Жаль, что их не принято носить поверх рукавов. — Сколько на твоих? — спросил, останавливаясь, Павлик.

Яночка тоже охотно отбросила палку и, подвернув рукав, взглянула на циферблат.

— Четыре часа семь минут, — ответила она. — а у тебя?

Произведя ту же операцию, мальчик взглянул на свои:

— Тоже столько же. Точно ходят наши часы!

— Ещё бы! Не могли же они наградить нас испорченными часами!

И дети снова двинулись к дому. Павлику пришлось выискивать какой-то другой камешек, прежний куда-то запропастился.

— А я и не знал, что за поимку бандитов милиция даёт часы, — продолжил он прерванный раз говор, живо переживая грандиозное событие. — Надо же, сколько их там собралось! А тот, заливал о… как это он выразился? Не упомнишь.

— Тот, что речь толкал? «Наша признательность безгранична» — говорил. И что-то о «гражданском долге». И ещё — «на благо общества».

— Так вот, я считаю, это был сам генерал.

— Генерал, конечно, — подтвердила Яночка. Её совершенно не удивил тот факт, что милиция не поскупилась на похвалы и премии, так и положе но, считала девочка. И премию должен вручать генерал, ничего удивительного. В одном она была не согласна с братом.

— Награду мы получили вовсе не за бандитов, за то, что знали, где грымза прятала своё золото.

— Ну нет! — возразил брат, — Подумаешь, знали, где прятала. Велика штука подслушать! С бандитами мы больше намучились. Где логика?

— Какая может быть у взрослых логика? Не смеши меня.

— Вот именно. Хабра наградили медалью! Придумали тоже. Он наверняка предпочёл бы что-нибудь вкусненькое. Услышав, что речь идёт о нем, Хабр остановился и повернул к детям голову, прервав обнюхивав ограды. Впрочем, она явно не вызывала у него особого интереса. На груди собаки покачивалась при креплённая к ошейнику красивая блестящая медаль с благодарственной надписью.

На сей раз сестра не согласилась с братом.

— Ну что ты говоришь! Ведь он же прекрасно понимал, что его награждают, и знал, за что именно. А медаль ему явно нравится, вон как гордо её носит Вкусненькое же он и без того получит от бабули.

И дети снова вернулись к событиям последних дней, о которых можно было говорить бесконечно.

— Надо же, сколько посылок она набила в тайник! — вспоминал Павлик. — Едва поместились. На верное, силой заталкивала.

— Некоторые распаковывала, а другие так в бумаге и прятала, — заметила Яночка. — Ума не хватило все развернуть, тогда больше бы поместилось.

— Они говорили, что не все ей принадлежали, — пояснил Павлик. — Некоторые были её, а некоторые чужие. Она их прятала, а потом отдавала. Не задарма, ясное дело. И тайник оборудовала не сама грымза, факт! Где ей! Ведь как хитро придумано — тут нажать, там приподнять. А доски не так уж громко трещали, просто пол малость рассохся…

Яночка не дала брату докончить:

— Не сама, конечно! Я забыла тебе сказать. Агатина бабушка сказала, что ещё во время войны наши партизаны там оборудовали тайник для этой… как её… конспирации. Прятали там всякое…

Павлик в полном восторге так пнул камешек, что он укатился далеко на мостовую. Махнув на него рукой, мальчик сказал:

— А милиция думала искать под шкафом. Корзина никому в голову не пришла. Вот и искали до посинения. Если бы даже весь пол на чердаке простукали — и так толку чуть, ведь там под полом везде пусто. Наработались бы, как ишаки, и все без толку!

— Значит, не напрасно мы подслушали и догадались куда она прячет свои сокровища, — заключила Яночка, — а то обошлись бы без нас. Ведь все равно нашли бы. А так у нас теперь большие заслуги. Ты думаешь, родители ни о чем не догадываются? И если нам все сошло с рук, так только из-за этих самых больших заслуг.