— И стоило так стараться целых две недели! Ведь это такая собака, что они взяли бы её и без всяких наших особых заслуг. Взяли бы, будь мы даже круглыми двоечниками!
Павлик целиком и полностью согласился с сестрой и не упустил случая её упрекнуть:
— А все ты! «Заслуги, заслуги»! Уж таким я стал примерным, самому противно! Знаешь, какой клёвый прогул из-за тебя пропустил! А мы сразу поняли, что пёс — потрясающий!
— Мы-то поняли, а вот они могли и не разобраться, так что стоило немного помучиться. Да ладно, чего теперь вспоминать об этом.
Потрясающая собака, оглядываясь то и дело на хозяйку, обежала предбанник чердака, обнюхав все углы и постоянно чихая от пыли, и добралась до железной двери. Там она вдруг застыла, прижав нос к узкой щели над полом, и вдруг первый раз подала голос. Дети явственно услышали глухое угрожающее рычанье. От этого зловещего звука мороз у них пробежал по спине. Они тоже замерли, не в силах произнести ни слова.
Первым пришёл в себя Павлик.
— Надо же! — прошептал он. — Там и в самом деле что-то есть!
Яночка с трудом пошевелилась и ответила хриплым от волнения голосом:
— Конечно есть! Теперь мы это знаем наверняка. Хабр, к ноге!
Оглянувшись на хозяйку, собака отошла на шаг от двери и застыла в своей характерной стойке: вытянутая как струна, подняв переднюю лапу и уткнувшись носом в железную дверь. Застыла как статуя, не издавая ни звука.
— Отец объяснил нам, что так охотничьи собаки делают стойку на куропатку, — прошептал Павлик, недоуменно поглядывая то на Хабра, то на железную дверь. — Выходит, там куропатка?
— Хабр, дорогой пёсик, — прошептала Яночка на ухо собаке, — ты чего? Откуда на нашем чердаке взяться куропатке?
— А может, он делает стойку на голубей? — предположил Павлик. — Или на мышей?
— Пошли отсюда! — решила девочка. — Не надо, чтобы узнали, что наша собака что-то учуяла на чердаке. Хабр, пошли! Хороший пёсик, умный пёсик, к ноге! Пошли! Вниз!
Неохотно, то и дело оглядываясь, собака отошла от железной двери и спустилась с чердака. Внизу она вдруг забеспокоилась, подбежала к входной двери и заскулила тихонько. Яночка распахнула дверь, Павлик включил лампочку на крыльце, и все трое сбежали в тёмный садик.
Оглядываясь, чтобы убедиться, что Яночка следует за ним, Хабр обежал вокруг дома и подбежал к гаражу. Там было совсем темно, лишь кое-где пробивался свет из окон. Поднявшись по развалинам гаража на его крышу, собака тщательно обнюхала примыкающую к нему террасу с обрушившейся крышей, образовавшей поросшую мхом наклонную плоскость, и дети опять услышали уже знакомое глухое, зловещее рычанье… Их охватила тревога. Тёмный сад, тишина и только это угрожающее рычанье.
— Все ясно, — прошептала Яночка. — Ты был прав. Смотри, Хабр совершенно однозначно дал нам понять, что то самое, что было и на чердаке, залезло через гараж. Золото, а не собака!
— Значит, где-то здесь должна быть дыра, через которую оно забралось на чердак, — деловито заметил мальчик. — А не мог он на чердаке учуять повешенного?
— На чердаке мог, а тут нет! — возразила Яночка. — Не мог же мертвец взбираться на террасу.
— Вот и я говорю — не верю ни в каких повешенных, — подхватил Павлик. — Знаешь, мне пришло в голову…
— Потом! — ответила сестра. — Пошли отсюда, потом все обсудим. Хабр нам сказал такое, такое… А сейчас пошли, как-то не по себе тут, в темноте.
И она позвала собаку:
— Хабр, пошли! Домой! К ноге!
— Трусиха! Чего испугалась?
— Да ничего я не боюсь, только немного страшно. И вообще лучше осмотреть здесь все днём, а не в темноте. Мало ли что…
— Ты права, ничего не видно. Ладно, пошли домой, нас уже небось ищут, пора ужинать. Хабр с неохотой слез с полуразвалившегося гаража, обежал его с другой стороны, чего-то там понюхал и послушно побежал за детьми. А те даже удивились, до чего приятно, оказывается, увидеть ярко освещённое крыльцо и войти в дом. Войдя, Яночка повернулась к брату:
— Так о чем ты хотел сказать?
— Придётся как следует там все осмотреть, особенно в тех местах, где Хабр рычал. А рычал он в двух местах — у железной двери и на крыше гаража. Интересно, что же он там унюхал?
Что-то нехорошее. Недоброе. Ну ладно, заберёмся мы на гараж, а дальше что?
— Пока не знаю. Осмотрим решётку на окне. Может, её и в самом деле распилили? Иначе каким образом то нехорошее забралось бы на чердак?
— Какой ты умный? — похвалила брата Яночка. Прямо почти как Хабр. Я и не подумала о решётке. Знаешь, кажется мне — самая трудная для него работа только теперь и начнётся.
5
Наконец выдался подходящий день. У Павлика и Яночки было мало уроков, и они рано вернулись из школы, Рафал же, наоборот, предупредил, что вернётся только к обеду. Бабушка прочно засела в кухне, решившись после долгих просьб всего семейства приготовить маринованные груши, а это требовало много времени. Никого из взрослых не было дома, и они просто не имели права появиться раньше обеда. Таким образом, у брата с сестрой оказалось в распоряжении, как минимум, три часа, можно приступить к операции «чердак».Ещё накануне Павлик притащил целый ящик всевозможных ключей и отмычек и поставил его в коридоре. Никто и не обратил на него внимания, дом был забит всевозможными инструментами и стройматериалами для надвигавшегося ремонта. Одним ящиком больше, одним меньше — какая разница? Ящик с непонятными железками не привлёк внимания взрослых. Теперь следовало из множества ключей попытаться подобрать подходящий к двери на грымзину половину чердака.
— С чего начнём? — спросил Павлик. — С ключей или сначала заберёмся на гараж? В принципе мы можем сделать и то, и другое, — сказал он, взглянув на будильник. — Времени у нас хватит.
Подумав, Яночка решила:
— Начинаем с ключей, ведь может оказаться, что на чердаке обнаружим ту самую дыру и уже не надо будет лезть на гараж. Только сначала надо проверить, что делает старая, грымза, вдруг услышит, что мы полезли на чердак.
— А чего ей делать? — возразил Павлик. — Как всегда, сидит в окне. Она небось уже приросла к окну, с места не сдвинется весь день и смотрит, смотрит… А чего смотреть? Ведь на нашей улице ничего не происходит, даже машины не ездят, проедет одна за целый час и снова никого. И в самом деле, упрямая старуха, решительно отказавшаяся переехать из их дома, все дни, а может, и ночи проводила в окне своей комнаты, следя за всеми входящими и выходящими из дому злобным подозрительным взглядом слезящихся старческих глаз. Дети видели её в окне, уходя в школу и возвращаясь из неё, выходя в сад, магазин, на прогулку. Старуха всегда неподвижно сидела на своём посту. Наверняка была там и сейчас, но на всякий случай следовало проверить.
Павлик с трудом приподнял тяжеленный ящик с ключами и кряхтя потащил его к выходу. Яночка распахнула дверь, собираясь выйти во двор и взглянуть на соседское окно, но внезапно попятилась, налетев на следующего за ней по пятам Хабра.
— Тссс! — прошипела она, прикрыв осторожно дверь.
— Что там? — спросил Павлик, оперев тяжеленный ящик о перила лестницы.
— Гляди-ка, наша грымза выползла из дому! Ну и чудеса!
Поставив ящик на ступеньку лестницы, Павлик поспешил взглянуть на эти чудеса.
— И в самом деле! Выползла из дому! Хорош бы я был, наскочив на неё с ящиком!
— Почтальон идёт, — не отвечая брату, сообщила Яночка, хотя Павлик, глядя над её головой в дверную щель, и сам прекрасно видел направляющегося к их дому почтальона в форменной фуражке, с тяжёлой сумкой на плече. Приближаясь к калитке их дома, почтальон полез в сумку и вынул из неё небольшую посылку или бандероль. Распахнув калитку старая грымза сказала ему что-то и, приняв посылку, распрощалась с почтальоном. Тот кивнул головой и отправился дальше, а старуха закрыла калитку и собиралась вернуться в дом.
— А ну быстро! — скомандовал Павлик.
Яночка неслышно закрыла дверь, Павлик подхватил со ступеньки свой ящик, и оба они, предводительствуемые Хабром, в жуткой спешке кинулись вверх по лестнице, чтобы успеть подняться к чердаку до того, как старуха войдёт в дом. На площадке второго этажа пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Тяжело дыша, дети прислушались. Внизу хлопнула входная дверь, значит, старуха вернулась в дом. Сейчас должна отправиться к себе и опять занять свой пост у окна. Хотя… Может, она там только поджидает почтальона и сейчас ей незачем торчать в окне?